– Но оно не должно быть закрытым.

– Никоим образом. Пусть репортеры зафиксируют на пленке слезы Рут Крамер.

– Слушание провожу я. Ни Кэйхолл, ни его адвокаты не станут диктовать мне условия. Если оно в их интересах – подчинятся.

– Согласна. Но не забывайте и о собственных: открытое слушание послужит прекрасной рекламой.

* * *

Ответив на множество глупых вопросов молоденькой продавщицы и расплатившись корпоративной кредитной карточкой фирмы “Крейвиц энд Бэйн”, Гарнер Гудмэн арендовал на три месяца четыре сотовых телефона. Затем он направился в публичную библиотеку на Стейт-стрит и разыскал там стеллаж, заполненный телефонными справочниками. Из нескольких десятков пухлых томов выбрал относящиеся к наиболее крупным городам штата: Лоурел, Геттисберг, Тьюпело, Викебург, Билокси и Меридиан. Потом пришел черед городков поменьше – Туники, Кэлхауна, Буда, Вест-Пойнта. У стойки регистрации Гарнер разменял десятидолларовую купюру на монетки в двадцать пять центов и следующие два часа провел за ксероксом, делая копии нужных страниц.

Скучное занятие доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Никто из посетителей библиотеки не мог подумать, что этот невысокий, прилично одетый мужчина с гривой седых волос – старший партнер известной в Чикаго юридической фирмы и под его началом огромный штат секретарш, помощников и практикантов. Никто не поверил бы, что его заработок за прошедший год составил более четырехсот тысяч долларов. Но деньги интересовали Гудмэна куда меньше, чем работа. Работа приносила ощущение счастья. И сейчас Гарнер прилагал титанические усилия, чтобы не допустить узаконенного убийства еще одной человеческой души.

Покинув библиотеку, он двинулся в Высшую школу юриспруденции штата Миссисипи. Ее преподаватель, профессор Джон Брайан Гласе, не только читал курс уголовного права, но и был автором известных публикаций, направленных против смертной казни. Гудмэну предстояло познакомиться с профессором и узнать, нет ли у него на примете толковых студентов, которые хотели бы заняться исследованиями.

Профессора на месте не оказалось: следующую по расписанию лекцию он прочтет в четверг, в девять утра. Гудмэн прогулялся по библиотеке школы, вышел из здания и направил машину к капитолию – просто так, чтобы убить время. Минут пятнадцать он рассматривал величественное сооружение, еще полчаса провел в расположенном на первом этаже музее борьбы за гражданские права. У продавщицы сувенирного киоска он осведомился, какой отель в городе считают сейчас лучшим. Девушка порекомендовала Гарнеру “Милльсо-Буайе”, что находился примерно в миле от капитолия, вниз по главной улице. Отель оказался со вкусом отреставрированным викторианским особняком, причем юрист успел занять единственный остававшийся свободным номер. В стакане толстого стекла бармен смешал Гудмэну виски с содовой, и гость унес аперитив наверх.

ГЛАВА 39

Оберн-Хаус открывал свои двери в восемь. Худосочный охранник с печальным лицом и в плохо сидевшей форме распахнул ворота, пропуская машину Адама на стоянку. В этот час она была пуста. Адам минут десять просидел за рулем. “Интересно, – думал он, – появится ли еще кто-нибудь?” Появился зеленый “форд”, из него выбралась женщина, которую Адам видел в кабинете тети двумя неделями раньше. Он торопливо поднялся по ступеням ко входу.

– Простите, мы как-то встречались. Я Адам Холл, племянник Ли Бут. Прошу извинения, забыл, как вас зовут.

В одной руке дама держала кейс, другой прижимала к себе пластиковый пакет с сандвичами.

– Джойс Кобб. А я вас помню. Где Ли?

– Не знаю. Надеялся, вы мне подскажете. Она вам не звонила?

– Нет. Со вторника.

– Со вторника? Последний раз я видел ее в субботу. Вы разговаривали с ней во вторник?

– Ли действительно звонила сюда, но поговорить с ней мне не удалось. В тот день городская газета написала, что Ли арестовали за вождение автомобиля в пьяном виде.

– Откуда она звонила?

– Даже не представляю. Она пригласила к телефону нашего администратора, сказала, что будет отсутствовать несколько дней и что ей необходима помощь. Ни слова о том, где она находится и когда ее ждать.

– А как же ее подопечные?

– Мы распределили их между собой. Нагрузка, конечно, возросла, но пока мы справляемся.

– Не думаю, чтобы Ли бросила своих пациенток. Может, на днях она с ними общалась?

– Послушайте, Адам, у бедных девочек нет телефонов. На авантюры ваша тетя не способна. Если девочки разговаривали с ней, я бы знала.

Он сделал шаг назад, оглянулся на ворота.

– Верю. Мне нужно отыскать ее.

– Не тревожьтесь, с ней все будет в порядке. Такое однажды уже случалось. – Джойс потянула на себя ручку двери. – Услышу что-нибудь – обязательно сообщу.

– Не сочтите за труд. Я остановился у нее дома.

– Знаю.

Пробормотав слова благодарности, Адам направился к машине. Ровно в девять утра он уже был за своим рабочим столом.

* * *

Полковник Наджент сидел в своем переполненном людьми кабинете во главе длинного стола, ножки которого покоились на специальном деревянном возвышении. За спиной полковника находилась огромная грифельная доска, в углу стояла скромная трибуна. Стулья по правую сторону стола были убраны, с тем чтобы ничто не мешало разместившимся на складных табуретах представителям тюремной администрации лицезреть высоких гостей. Места слева от Наджента заняли Моррис Хэнри, двое его ассистентов и прилизанного вида сотрудник из аппарата губернатора. Руки Доктора Смерть лежали на толстенной папке. Сидевший у дальнего конца стола Лукас Манн делал пометки в блокноте.

Бросив взгляд на часы, Наджент заговорил. Речь была адресована главным образом его собственным подчиненным.

– Сегодня, второго августа, все определенные различными судами отсрочки истекают, и исполнение приговора становится неизбежным. Мы исходим из того, что казнь состоится, как запланировано, в следующую среду, в первую минуту после полуночи. Таким образом, на подготовку остается шесть дней, и, я уверен, никаких сбоев не будет.

В настоящий момент по крайней мере три апелляции осужденного находятся на рассмотрении судов, поэтому предугадать, чем увенчаются усилия защиты, пока невозможно. Мы поддерживаем постоянный контакт с генеральным прокурором. Его здесь представляет мистер Моррис Хэнри. По мнению мистера Хэнри, которое, кстати, разделяет и мистер Лукас Манн, всякие неожиданности полностью исключаются. Распоряжение о новой отсрочке может прийти в любую минуту, однако вероятность этого близка к нулю. Чисто гипотетический вопрос о помиловании осужденного губернатором тоже вряд ли будет решен положительно. Начиная с сегодняшнего дня все мы находимся в состоянии абсолютной готовности.

Фразы Наджента звучали, может быть, по-армейски неуклюже, но веско. Полковник явно наслаждался ситуацией. Сверившись со своими записями, он продолжил:

– Работа в газовой камере уже началась. Сам по себе агрегат довольно старый, два года им вообще не пользовались, поэтому персоналу необходимо проявлять особую осторожность. Ближе к обеду сюда подъедет специалист из компании-изготовителя, чтобы до завтрашнего утра проверить оборудование. Если новой отсрочки не будет, то в ночь с субботы на воскресенье мы проведем генеральную репетицию. У меня есть имена тех, кто добровольно вызвался войти в состав исполнительной группы. Окончательный вариант списка вам предоставят во второй половине дня.

Администрации тюрьмы и Семнадцатого блока не дают покоя журналисты. Им угодно взять интервью у мистера Кэйхолла, его адвоката, нашего юриста, у инспектора, исполнителя приговора, у контролеров и соседей осужденного по отсеку. Они хотят наблюдать за процедурой. Они хотят заснять камеру, где содержится мистер Кэйхолл, и место казни. Обычные идиотские фантазии. Наш долг – дать журналистам отпор. Никаких контактов с прессой без моего согласия. Это касается каждого. Без исключений. Большинство репортеров – приезжие, которым не терпится выставить нас варварами. Не приближайтесь ни к кому. Без исключений. В случае необходимости разговаривать с ними буду я. Помните: все они – стервятники.